DeníkN (Чехия): кровавый бизнес — продажа донбасских богатств. Составы с краденым углем направляются и в Чехию

Несмотря на развернувшиеся в Донбассе военные действия, угольная промышленность не остановила свою работу и, согласно данным «журналистского расследования», донецкие предприятия продолжили поставлять «черное золото» в Европу. При этом авторы избегают упоминаний о блокаде региона со стороны Украины, а поставки угля называют «бизнесом на крови» и контрабандой.

оссийские олигархи и спецслужбы занимаются черным бизнесом, приносящим миллиарды. Они торгуют углем и другим сырьем, добываемым на охваченном войной украинском Донбассе. Это удалось выяснить журналисту Томашу Форро и его польским коллегам — Каролине Баца-Погоржелской и Михалю Потоцкому. В первой части репортажа-расследования они описывают мошеннические механизмы, позволяющие продавать краденый уголь заказчикам буквально по всему миру, в том числе чешским компаниям.

Экономика военной зоны на Восточной Украине похожа на параллельную реальность, которая невидимо пронизывает рутину боевых операций и проступает сквозь страдания мирных жителей. Экономика способна влиять на организованное насилие войны, а война, в свою очередь, сказывается на экономике. Но в конечном счете бизнес живет по собственным законам.

Солдатам, как и их командирам, как правило, к этому добавить нечего. Можно жить в окопах каждый день, разбираться во всех важнейших секторах и знать тех, кто ими управляет по обе стороны фронта. Но все равно можно так и не постичь очень важный аспект всего конфликта, который, однако, проявляет себя не на поле боя, а глубоко в тылу.

Поезда тихо покидают оккупированные территории, чтобы уже через пару недель с поддельными документами оказаться в Центральной Европе или где-нибудь еще. Там их разгружают на местных шахтах и заводах. Деньги, которые платят наши фирмы, оседают на банковских счетах олигархов, наживающихся на войне, и торговцев оружием. Так финансово подпитывается военное безумие на Восточной Украине. Поезда покидают Донбасс непрерывно, и каждый день их насчитываются десятки.

Как угольные олигархи начали войну

Со времен Второй мировой войны Донбасс являлся промышленным сердцем всего Советского Союза. И точно так же уголь и другие природные богатства являются сердцем самого Донбасса. Его степные панорамы невозможно представить без шахтных коперов, искусственных насыпей из пустых пород, называемых терриконами, и труб заводов, где сжигается уголь и производится сталь и электроэнергия.

Во время заката советской империи в 80-е годы этот регион превратился в центр мощного финансового и политического влияния. Коммунистические аппаратчики постепенно утратили контроль над ним, оставив его на откуп организованной преступности.

С тех пор Донбасс — родина мафии и самых влиятельных украинских олигархов. Ничего не изменилось и сегодня. Он воплощает так называемый русский мир, которым правят влиятельные группы. Они объединяют самую высокую политику, миллиардный бизнес и организованную преступность в одно органичное целое. Те же люди, кто принимает решения в Кремле, Киеве и правительствах других посткоммунистических стран, владеют стратегическими предприятиями, проворачивают финансовые махинации, ликвидируют конкурентов и убивают тех, кто перешел им дорогу.

К наиболее влиятельным представителям олигархического пантеона Украины до войны относился уроженец Донецка Ринат Ахметов. Он начинал в эру хрупкой украинской демократии на рубеже 80 — 90-х годов и был обыкновенным преступником. За его коммерческие успехи кровью заплатил не один предприниматель, который не хотел делиться своим имуществом.

Наиболее известен случай массового убийства, когда Акхат Брагин и шесть его охранников были подорваны прямо на стадионе футбольного клуба «Шахтер» (Донецк) в 1995 году. Брагин возглавлял этот клуб. После его смерти Ахметов получил огромные активы, и не секрет, что ему до сих пор принадлежит, в том числе, и клуб «Шахтер» (Донецк).

Сегодня Ахметов — уважаемый бизнесмен и филантроп. Однако своим влиянием и состоянием он обязан природным богатствам Донбасса. До 2014 года его консорциум ДТЭК владел более 50 процентами всех украинских угольных шахт, девятью из 14 ТЭЦ, на которых сжигаются этот уголь, а также металлургическими и химическими заводами.

Но потом началась война, которая сильно ударила по его частной империи. При этом ни для кого не секрет, что Ахметов и бывший президент Янукович (вероятно, неосознанно) помогли развязать эту войну. Это они настроили жителей Восточной Украины против реформ и проевропейских демонстраций на киевском Майдане. И Ахметов платил одним из первых наемников, которые в начале 2014 году прибыли на территорию Восточной Украины из Российской Федерации (полк «Восток»), за охрану своих заводов и имущества.

Прифронтовой бизнес

Потом ситуация вышла из-под контроля, потому что в игру вступила Россия, ее вооруженные силы, спецслужбы и танки. И такие люди, как Ахметов, поняли, что их власть над Донбассом перешла в чужие руки. Тем удивительнее, что, несмотря на войну и враждебно настроенных сепаратистов, Ахметову удавалось сохранять контроль над своими шахтами на оккупированных территориях на протяжении еще трех лет. Его шахтеры спускались в шахты даже во время самых ожесточенных боев, когда над их головами разрывались бомбы и мины.

О его влиянии в то время лучше всего говорит тот факт, что тогда линию фронта каждый день пересекали грузовые составы. Они доставляли уголь Ахметова на его заводы на подконтрольной враждебным киевским властям территории.

Еще один пример: сепаратистский регионы приняли рубль, а шахтеры Ахметова продолжали получать зарплату в гривнах, которые принимают только по ту сторону фронта. Пророссийские командиры даже покорно платили налоги за добычу угля киевскому правительству, с которым вели войну. Ахметов буквально возвышался над обеими сторонами конфликта и наживался на них. Хотя стоит также признать, что из-за конфликта его карманы сильно похудели.

Украинский министр энергетики Игорь Насалик прокомментировал эту ситуацию, сказав, что закупать уголь на Донбассе — все равно что покупать нефть у «Исламского государства» (запрещенного в России — прим. ред.).

Но грузовые поезда продолжали ходить. Их останавливали только радикальные украинские добровольцы. В марте 2017 года отряды «Правого сектора» (запрещенная в России организация — прим. ред.) и других полувоенных группировок, воюющих за Украину, устроили блокаду железнодорожных путей, ведущих на оккупированные территории. Трудно поспорить с их аргументами: из угольного бизнеса и украинских денег сепаратисты финансируют свою армию, закупают оружие, а потом из него убивают украинских солдат.

Реакция сепаратистов последовала мгновенно. Они «национализировали» все шахты на своей территории и официально поставки угля с Донбасса прекратились. Шахты, за которыми никто не следит, постепенно заполняют подземные воды, а ТЭЦ оказались на грани краха из-за отсутствия топлива.

В какой-то момент казалось, что горстке отчаянных парней с автоматами удалось положить конец власти олигархов на Донбассе, просуществовавшей там несколько десятилетий.

Мелкая рыбешка незаконного экспорта

Жаркую осень 2017 года я провел на оккупированном Донбассе. В знаменитой местной пиццерии «Сан сити» напротив меня сидит с виду добродушный Сергей, владелец нелегальных шахт, прозванных копанками (это места незаконной добычи, где официальная уже прекращена, но уголь все еще есть на поверхности — прим. авт.). Он терпеливо рассказывает мне подробности поставок качественного каменного угля — антрацита.

Я представился заказчиком, и Сергей обещает отправить мне на пробу несколько сотен тонн антрацита по низкой цене — всего 120 долларов за тонну. Другие потребители о таком могут только мечтать. Уже через два дня я могу получить поставку в Бресте (белорусском городе на границе с Польшей). Состав будет выглядеть совершенно невинно: хотя антрацит добыли в донбасской копанке, сопроводительная документация будет оформлена на одну из легальных шахт на территории Российской Федерации.

Сергею и ему подобным не приходится утруждать себя разрешениями на добычу или заботой о безопасности труда. Система работает так: берешь геологическую карту или платишь работнику одной из легальных шахт, которому известны характеристики его угольной жилы, потом находишь правильное место где-нибудь поблизости от официальной шахты и просто начинаешь копать.

Иногда достаточно самых примитивных инструментов, дыры в земле и старого мотора с лебедкой для извлечения породы из земли. Кстати, мои польские коллеги Каролина и Михаль, например, обнаружили на территории Украины поверхностную копанку площадью сотни квадратных метров с профессиональной тяжелой техникой и развитой логистикой.

Коммерческое партнерство с Сергеем, разумеется, с самого начала было обречено на неудачу. Дома в Словакии нас обогревает центральное отопление, и сотни тонн угля нужны мне так же, как кроту цистерна с бетоном. Кроме того, моих личных сбережений Сергею явно не хватило бы. Однако в ходе нашего разговора выяснились важные вещи. Например, я узнал, что угольный бизнес без проблем пережил войну, блокаду и национализацию. Также я узнал, что донбасский антрацит поставляется даже в Словакию.

Чешские фирмы тоже покупают

Составы с Донбасса аккуратно обходят военную зону через Россию, где на одной из станций подделывается документация и оформляются новые бумаги. Потом поставка отправляется на север и через белорусскую границу ввозится в Европейский союз. Сергей отправлял туда свой уголь регулярно каждый месяц небольшими партиями (две — три тысячи тонн). Среди его постоянных клиентов — польские, а также чешские компании.

На вопрос, в каком состоянии пребывает угольный бизнес в условиях украинской блокады и международных санкций, введенных против сепаратистов, Сергей лишь тяжело вздыхает. Когда-то он каждый год покупал роскошный автомобиль, но со времен блокады не сделал этого ни разу. У него остались всего три белых Мерседеса. Так что, мол, как я сам понимаю, его положение критическое.

Тогда он еще не знал, что через несколько месяцев его проблемы приумножатся. В марте 2018 года железнодорожные пути между Донбассом и российскими границами взял под контроль таинственный бизнесмен Сергей Курченко. Его составы не берут контрабанду от мелких добытчиков, таких как Сергей.

Это образцовый пример рэкета — так называемой крыши. Не имея возможности экспортировать добытое, через несколько недель мелкие производители соглашаются платить Курченко 300 рублей в карман с каждой тонны перевезенного угля. И тогда железнодорожное сообщение чудом восстанавливается.

По данным сайта Liga.net, с марта 2017 по декабрь 2018 года из Донбасса за рубеж было отправлено шесть миллионов тонн краденого угля. Из них два с половиной миллиона направлены в страны Европейского союза (больше всего в Румынию, Бельгию и Польшу), а остальное — в другие страны мира, начиная с Турции и вплоть до Индии и Канады. Однако в данных Liga.net не учитывается, например, Чешская Республика, куда в 2018 году было поставлено более ста тысяч тонн антрацита с оккупированных территорий.

Многомиллионный бизнес оккупантов с европейскими странами

Пока я в Донбассе выяснял специфику контрабандной торговли углем среди мелких перекупщиков, Каролина и Михаль независимо от меня заинтересовались жизненным циклом несравненно больших поставок. Они давно занимаются угольным сектором в Польше и на Украине, и осенью 2017 года они обратили внимание на деятельность подозрительных польских компаний, которые импортируют уголь с востока. Этот след привел двух журналистов на Донбасс.

Но огромные партии антрацита в Польшу отправляют не те, кто добывает его на нелегальных и мелких копанках. Речь идет о крупных и официальных шахтах, которые еще недавно принадлежали в основном Ахметову и которые после «национализации» сепаратисты взяли под свой контроль вместе с обширной инфраструктурой, оборудованием и тяжелой техникой.

Каролина и Михаль получили доказательства, что в военной зоне в части, оккупированной пророссийскими силами, снова ведется организованная добыча и экспорт угля в больших промышленных масштабах, несмотря на бои и международные санкции.

Мы пришли к интересному выводу. Крупные экспортеры пользуются для доставки угля такой же мошеннической схемой, о которой мне рассказал Сергей. Поэтому мы объединили свои усилия и начали работать над этой темой вместе. Перед нами стоит важнейший вопрос: как именно работает вся цепь поставок с момента добычи угля на Донбассе, через его легализацию и вплоть до переправки в Европу. Немаловажно и то, как вообще возможно, что европейские компании безнаказанно получают сырье из нелегальных источников, несмотря на международные санкции против них?

Каролина и Михаль ищут следы донбасского антрацита на территории Восточной Украины, подконтрольной киевской армии. Я же отправился на противоположную сторону фронтовой линии.

Шахты в руках сепаратистов

В апреле 2019 года вокруг темы угля в Донецке царила тишина. Сергей встретиться отказался. Те люди, кто прежде с готовностью брал меня даже на линию фронта и в зоны обстрелов, отказались мне помочь, как только я упомянул об угле.

В Донецке, одном из крупнейших угольных центров в мире, тема угля как будто табу. И невинные попытки узнать о нем больше очень рискованны. Несколько моих старых знакомых неуверенно признались, что за всем этим стоит огромный бизнес, но в условиях военной диктатуры сталинского типа даже говорить об этом опасно.

Из обрывочных данных следовало, что олигарх Курченко, тот же, кто год назад стал собирать дань с мелких добытчиков, достиг на оккупированной территории невероятных успехов. Он не только монополизировал железнодорожные перевозки, но и легализовал копанки. Часть из них теперь, скорее всего, поставляет свою продукцию напрямую Курченко.

У этого есть свои плюсы и минусы: мелким добытчикам не приходится искать новые рынки и конечных клиентов где-то на другом конце мира. Однако и прибыли их сократились. А вот для Курченко тут одни преимущества: он полностью контролирует экспорт угля с момента его добычи и вплоть до доставки. Он может диктовать цены и при необходимости резко увеличить объем поставок.

Эту информацию дополнили Каролина и Михаль, которым удалось по ту сторону фронта выяснить, что многие шахты на пророссийской территории не обслуживаются и затапливаются водой. Подземные сооружения взаимосвязаны, и в шахты, которые продолжают работать с украинской стороны, проникает из сепаратистских необслуживаемых шахт намного больше воды, чем прежде.

По официальным данным Донецка, из 157 шахт на оккупированных территориях к настоящему моменту не работают уже более 87. Еще 33 продолжают эксплуатироваться, но являются убыточными. И только 37 шахт приносят прибыль. Поэтому ясно, что сокращающееся производство официальных шахт легко компенсировать добычей на нелегальных шахтах.

Это подтверждает, что сепаратистская администрация не заинтересована в инвестициях, либо у нее просто не хватает денег. Ее пропаганда, с одной стороны, убеждает граждан, что они живут в обыкновенной стране и что все проблемы — «от украинской оккупации». Но якобы только вопрос времени, когда их страна станет обычным и признанным на международном уровне государством. Однако на самом деле власти действуют совершенно иначе и не готовы (точнее не способны) поддерживать даже остатки функционирующей экономики в таком состоянии, чтобы у страны были хоть какие-то перспективы. Как будто разоренная войной земля, которой они управляют, не достойна ничего, кроме как сиюминутного обогащения до полного ее истощения.

Нищета шахтеров гарантирует заработок их хозяевам

В Донецке я встретился с шахтерами, которым об их работодателях известно совсем немного. Один из них вкалывает в городке Макеевка под Донецком и знает только то, что шахта официально принадлежит какой-то подставной компании из Южной Осетии. Это еще один пророссийский сепаратистский регион, только теперь на территории Грузии.

С самого начала блокады шахта работает с перебоями. Иногда добыча там ведется по несколько недель подряд. Другой шахтер рассказал мне, как он целыми днями просиживает дома без дела и ждет звонка от шефа. Если владелец получает новый заказ, шахтеры могут спуститься под землю и добыть необходимый объем угля.

Донбасские шахтеры когда-то зарабатывали по местным меркам большие деньги. Бывало, по 700 и даже больше долларов в месяц. Ситуация несильно ухудшилась даже после начала войны и перед украинской блокадой. Тогда на месячную зарплату еще можно было выжить. Сегодня же они рады и 150 долларам, но случается, что зарплату им задерживают на многие месяцы.

Их рассказы полны горечи. Несмотря на мозоли и на то, что они рискуют жизнью, спускаясь на сотни метров под землю, они не могут прокормить свои семьи.

Нового оборудования им не дают. Деньги, которые зарабатывает владелец шахты, идут не на улучшение тяжелейших условий жизни остальных жителей оккупированных территорией. На эти деньги живут только высокопоставленные сепаратистские чиновники и офицеры. Но, главное, за счет этих средств растут счета подставных компаний, которые контролируют всю экономическую деятельность в этом регионе.

Когда-то богатые и привилегированные донецкие шахтеры под властью сепаратистов превратились в разочарованных батраков, живущих на грани нищеты.

Некоторые детали эмоционального рассказа шахтеров оказались очень важными. Они эмпирически подтвердили информацию от высокопоставленного сотрудника чешской угольной промышленности, которого я встретил через несколько месяцев. Он назвал поставки угля с востока в чешскую тяжелую промышленность крайне сомнительными. По его словам они носят случайный характер, что вообще не свойственно этому бизнесу. Он также отметил, что, как правило, чешские заводы, перерабатывающие уголь, подписывают контракты о его поставках на несколько лет вперед, чтобы обеспечить его бесперебойное поступление.

А что касается угля сомнительного происхождения, он почти всегда поступает в виде нерегулярных и случайных партий. Кто-то втайне договаривается с представителем шахты, и состав с дешевым углем приходит без каких-либо договоров. Таким образом, история шахтера, который без дела сидит целыми днями на кухне в своей раздолбанной многоэтажке и ждет звонка от начальника смены, обрела новый характер.

Моим последним респондентом стал военнослужащий донецкой армии, который в 2018 году охранял железнодорожный мост к востоку от Донецка. В том регионе — множество антрацитовых шахт. Во время службы он, как и его коллеги, спал прямо на путях. «Видел ли я составы с углем? Слушай, каждый день там проезжали десятки таких составов. Бывали дни, когда мы боялись перейти пути, потому что составы проносились мимо каждые пять минут».

Солдат добавил, что вагоны были наполнены углем, как правило, наполовину, поэтому его каждый раз удивляло такое неэффективное использование вагонного пространства. Как мы вскоре узнали, он просто не понимал специфики процесса, при котором происхождение донбасского угля при пересечении границы с Российской Федерацией чудесным образом меняется на российское.

В поисках поездов

Мои попытки непосредственно проследить за передвижениями составов с углем прямо в Донецкой Народной Республике провалились. Поэтому через несколько дней я пересек границу с Россией, чтобы попробовать поискать там, но уже в более спокойной обстановке.

В близлежащем российском городе Ростов-на-Дону я арендовал машину. Самую плохую из всех, которые мне удалось найти — облезлую Ладу Калину с разбитым передним зеркалом. Владелец сервиса протестовал, но я заплатил ему наличными, и мы оба остались довольны. Я без ведома властей получил машину, на которую местная дорожная полиция даже не взглянет. А хозяин получил чистую прибыль, которой ему не придется делиться с налоговыми органами.

С того момента я на своем изнуренном «железном коне» каждый день объезжал приграничные городки, через которые из Донецка ведет единственный железнодорожный путь вглубь России. Я искал то же, что искал и на оккупированной территории — вагоны с антрацитом.

И я находил их каждый день. Они стояли на запасных путях недалеко от шоссе, по которым я кружил по нескольку раз подряд. Стоящие составы я также видел в заспанных придорожных городках и под железнодорожными виадуками, где я случайно останавливался под предлогом, что у меня сломалась машина.

В городах побольше следить за составами было намного труднее. В плотно застроенных зонах обзору мешали металлические заборы и антишумовые заграждения, которые тут возвели явно недавно. Неудивительно. По этой железной дороге не только вывозится контрабанда с Донбасса, но и, судя по сотням фотографий и видео, сделанным случайными свидетелями, по тем же путям в обратном направлении российская армия везет к линии фронта тяжелую боевую технику.

Как кровавый уголь с Донбасса становится российским

За несколько поездок я многого насмотрелся. Составы, груженные углем, на этой трассе разумно не объяснить иначе, как тем, что этот уголь — с Донбасса. От границы и до морского порта Таганрога нет ни одного железнодорожного перекрестка. По дороге нет ни шахт, ни заводов, куда уголь можно было бы везти из других регионов России. Несмотря на этот неопровержимый эмпирический факт, мы располагаем транзитными документами из стран Центральной Европы, согласно которым уголь, привезенный составами на наши европейские предприятия, происходит именно из этого российского региона.

Местом происхождения, указанным в этих документах, часто служит Гуково или Успенка. И то, и другое является железнодорожным и шоссейным переездом между Россией и оккупированным Донбассом. Менее известное Гуково — въезд в Луганскую область, а Успенка — в Донецкую. Но самое главное, что ни на одной из этих маленьких станций нет мощностей для погрузки угля, инфраструктуры и складов, где это можно было бы делать.

Каролина нашла еще более убедительные доказательства того, что документы, сопровождающие составы, которые идут в наши страны, поддельные. Согласно многим документам, которые ей удалось получить, составы перевозили не антрацит, а кокс. Это высоко модифицированный угольный продукт, который после добычи минералов из шахты получается на специальном комбинате — коксовом заводе, благодаря чему повышается теплотворность, но и хрупкость продукта. Кокс можно грузить только с помощью специальных конвейерных лент, иначе он крошится и теряет ценность. Достаточно бегло взглянуть на спутниковые снимки обеих станций, чтобы понять: там подобного оборудования нет и в помине.

Свет на эту тайну пролила расследовательская статья портала Inforpost. Его авторы следили за происходящим на станции Успенка на протяжении нескольких месяцев. Они наблюдали не только лично, но и с помощью цифрового оборудования, отслеживая каждый состав.

Им удалось выяснить намного более шокирующие вещи. Только в конце июня 2019 года на этой станции было зарегистрировано 7 тысяч 757 вагонов. За один день, 20 июня, через эту станцию прошло (невероятно!) 5 тысяч 258 вагонов. Как подсчитали авторы статьи, если средняя длина одного грузового состава достигает 1300 метров, то означенное количество вагонов должно протянуться на 65 километров. Но в Успенке всего четыре запасных пути, куда входит максимум 36 — 62 вагона. И, как мы уже знаем, там нет других веток или оборудования для погрузки или разгрузки угля или другого тяжелого материала.

Журналисты из Inforpost интересовались не только углем. Они выяснили, что таким образом с Донбасса вывозится не только антрацит, но и другая продукция, в том числе сталь с донбасских заводов.

Этим объясняется огромное количество вагонов, которое не объяснить только торговлей углем. В прошлом году донбасские составы приходили так часто, что приводили к длительным простоям исключительно российских поездов.

Последний штрих к общей картине цепочки поставок мы смогли сделать благодаря нашим контактам в энергетическом секторе и специалистам-железнодорожникам с Украины и из России, которые без огласки наблюдают за нелегальным угольным бизнесом вот уже несколько лет. Они располагают спутниковыми снимками трассы, доступом к электронным системам российских железных дорог, а также общаются с теми, кто работает непосредственно на местах.

Им удалось выяснить, что после добычи на официальных шахтах или копанках уголь погружают в составы на оккупированных территориях. Потом они беспрепятственно пересекают границу с Российской Федерацией, минуют забытые станции Успенка и Гуково и останавливаются на станциях покрупнее, где есть оборудование для манипуляций с грузом.

Там подделывается (или легализуется) их первоначальная документация. Углю приписывается фиктивное происхождение: якобы он был добыт на одной из российских шахт. Чаще всего указанная шахта либо уже давно не используется, либо приносит намного меньше угля, чем написано в железнодорожных накладных (а речь идет об огромных объемах).

С этого момента состав приобретает совершенно легальный статус и без проблем и лишних вопросов пересекает всю Восточную Европу. Пройдя несколько границ, груз доставляется к нам или в один из российских портов, откуда на грузовом корабле его везут в другие страны мира.

Но и это еще не все. Уголь из разных регионов обладает своим химическим своеобразием. Зная его, можно составить приблизительное представление о том, откуда происходит этот уголь. Например, антрацит, добытый в Сибири, содержит около 0,5 — 0,6 процентов сульфитов и является одним из самых чистых в мире. Что касается донбасского угля, то в нем содержится зачастую более одного процента сульфитов.

Перекупщики придумали решение: состав покидает Донбасс, загруженный местным углем всего на две трети, а на российских станциях в него досыпают уголь из совершенно другого региона. Состав породы таким образом нивелируется, и при химическом анализе уже невозможно установить его точное происхождение. Скорее всего, именно это и удивило донецкого солдата, который во время своей службы на донецкой железной дороге наблюдал за тем, как мимо непрерывно проходят на половину заполненные вагоны.

Эту «технологию» нам удалось подтвердить сразу у нескольких источников, и в целом этому соответствует наполненность вагонов, которые я видел во время своих поездок по приграничным железнодорожным станциям.

Интернационал потомков российских гибридных войн

Если говорить о коммерческой структуре этой мошеннической схемы, то в ней тоже несколько звеньев, которые очень усложняют ее разоблачение. В начале фигурируют торговые субъекты, которые на оккупированной территории Донбасса фактически (и нелегально) контролируют все работающие шахты, а также металлургические заводы и комбинаты по переработке угля. Но формально все они принадлежат компаниям, зарегистрированным в Южной Осетии.

Впоследствии Михаль проверил этот механизм в Грузии. Южная Осетия в рамках Грузии является таким же сепаратистским регионом, подконтрольным России, как и Донбасс в рамках Украины. Есть только одно отличие: после войны 2008 года Россия официально признала существование Южной Осетии как международного субъекта (хотя почти ни одна другая страна мира этого не сделала).

Что касается республик на Донбассе, то их официально не признает даже Россия. Поэтому донецкие и луганские компании регистрируются в Южной Осетии, благодаря чему могут официально работать по всей Российской Федерации, а также выходить на международные рынки.

Именно так украинские сепаратисты, против которых формально действует эмбарго, получают доступ в цивилизованный мир, экспортируют туда свою продукцию и работают так же, как и любой другой коммерческий субъект в том или ином уголке мира.

Фирмы, зарегистрированные в Южной Осетии, таким образом, выступают в качестве посредников при легализации торговых и финансовых потоков, потому что прямо на Донбасс извне нельзя отправлять даже банковские переводы. Благодаря этому между двумя несуществующими государствами ведется оживленная торговля. Поэтому когда я приезжаю в Донецк, я каждый раз вижу рядом с роскошными местными отелями автомобили с экзотическими южноосетинскими номерами и их владельцев.

Но в Южной Осетии цепочка посредников только начинается. Осетинские фирмы принадлежат подставным компаниям из Великобритании и заокеанских налоговых оазисов. Благодаря этому их реальных владельцев — пророссийских олигархов — не так просто вычислить.

Затем в цепочку вступают десятки российских посредников — угольных брокеров, которые торгуют и легальным и нелегальным углем и которые на станциях внутри России организуют уже упомянутые переотправки и добавление «чистого» угля. От них поставки направляются реальным российским компаниям, которые сотрудничают с зарубежьем. Они отправляют смешанный антрацит, кокс и другие виды угля на запад в Европу и в другие регионы мира.

В целевых странах уголь получает конечный потребитель, но чаще порода попадает в руки местных посредников, которые тоже являются частью первоначальной схемы. Но о них чуть позднее. Эта изощренная система кажется непроницаемой, однако ее отдельные звенья оставляют следы, в том числе в информационных системах железных дорог, в накладных и таможенных документах.

Нередко сведения о реальных собственниках можно получить из торговых реестров. Случается, что информацию публикуют также журналисты и активисты: не только российские, но и те, кто проживает на оккупированных территориях. Все они являются постоянными свидетелями махинаций и грабежа местного населения их руководством.

Донбасская промышленность в руках одного человека

В поисках людей, которые стоят в начале всей цепочки и контролируют ее, мы, казалось бы, вернулись к тому, с чего начинали — к мелкому производителю Сергею и его крупным проблемам годичной давности. Как раз тогда, когда донецкие железные дороги перестали транспортировать его уголь, российские и польские СМИ обнародовали сообщение о телеграмме Министерства экономического развития Российской Федерации. В телеграмме руководству РЖД запрещают принимать составы с углем из сепаратистских республик от всех субъектов. За исключением одного.

Называется он Газ-Альянс и зарегистрирован в Нижнем Новгороде. Капитал компании составляет всего тысячу долларов, а в штате — всего 12 официальных сотрудников, и тем не менее Газ-Альянс стал крупнейшим экспортером угля, прежде всего антрацита, из так называемых Донецкой и Луганской народной республик. Компания избегает уплаты налогов в России, поскольку для экспорта привлекает посредников — подставные фирмы из Великобритании (Supreme Business Group LP a Merkato Ltd), которые формально принадлежат украинскому гражданину Вячеславу Горожанину и его Nredos Holding inc с Сейшельских островов. Газ-Альянс экспортирует уголь, который добывает компания Внешторгсервис. После украинской блокады в марте 2017 года она получила в так называемое временное пользование практически все шахты и заводы, которые на своей территории «национализировала» Донецкая народная республика.

Не удивляет, что Внешторгсервис зарегистрирован в столице Южной Осетии Цхинвале, как и фирма, владеющая шахтой, где работает престарелый донецкий шахтер. Не удивляет также и то, что обе компании принадлежат одном и тому же человеку — Сергею Курченко.

После смерти лидера Донецкой народной республики Захарченко, который хоть немного ограничивал влияние Курченко, под его контролем оказались уже практически все промышленные и природные богатства этого сепаратистского региона. Также он обладает монополией на получение дохода от них. Как сообщают украинские СМИ, именно Курченко (с согласия российских спецслужб) стоял за покушением на Захарченко в августе 2018 года или по крайней мере его финансировал.

Кто разграбляет природные богатства Донбасса

Почему вся эта огромная власть сконцентрировалась в руках этого 33-летнего бизнесмена с сомнительным прошлым? Еще до войны Курченко поддерживал тесную связь с самыми видными украинскими олигархами, благодаря которым этот парень из бедной семьи, живущей в пригороде восточноукраинского Харькова, построил собственную империю и высоко поднялся в пантеоне правителей этой страны. Перед самой войной он был одним из самых надежных торговых партнеров сына бывшего президента Украины Александра Януковича.

После того как начался конфликт, Курченко бежал в Россию, как и вся семья Януковича. Весной 2014 года он стал совладельцем сети бензоколонок в оккупированном Крыму, а в сентябре того же года его компания Skif-Media приобрела крымское информационное агентство Crimea Media, а вместе с ним и многие другие местные СМИ.

По мнению аналитиков, очень скоро Курченко почувствовал себя в новой среде, как рыба в воде. Еще на Украине он «специализировался» на мошеннических финансовых схемах, которые предлагал крупным олигархам, а теперь он стал оказывать такие же услуги олигархам российским. И именно это, что интересно, вознесло Курченко так высоко.

Ведь хорошо известно, что власть российских олигархов простирается там, где позволяет Кремль. Сегодня у нас уже есть доказательства того, что агрессию на востоке Украины отчасти финансировали именно российские олигархи, которые стремились прикрыть подлинного инициатора конфликта — российскую власть.

Еще одна важная составляющая — это большие изменения, которые произошли во власти обеих сепаратистских республик после смерти Захарченко. Он был последним могиканом эры всемогущих командиров гибридных отрядов, которые в начале войны контролировали оккупированные территории и не раз действовали в разрез с интересами России.

После убийства Захарченко к власти в Луганске и Донецке пришли люди полностью лояльные Москве. Сергей Курченко, человек с прекрасными связями во властных кругах по ту сторону фронта, чье состояние и влияние сегодня полностью зависит от российского правительства и олигархов, — идеальный кандидат для реализации подобных целей.

Однако он не единственный, кто контролирует сепаратистскую экономическую империю. По данным российской независимой «Новой газеты», реальное влияние на экономическую жизнь оказывает не Курченко, а новый «председатель правительства ДНР» Александр Ананченко. На этот пост его рекомендовали офицеры российских спецслужб, работающие на оккупированных территориях. Так называемые кураторы.

По информации, полученной от бывшего сепаратистского командира, до войны Ананченко работал «в одной из крупнейших российских компаний с интересами в Сибири и офисом в Москве» и является «экономистом с большим опытом».

Но какие экономические цели преследуют на Донбассе российские олигархи, связанные с Кремлем, раз им потребовалось взять регион под столь жесткий контроль? Ответ подсказывают не только данные о масштабном вывозе угля, золота и других ископаемых, а также стали на восток, но и нарекания моих респондентов из силовых структур Донецкой народной республики.

— Захарченко был местным, и он нас от всего этого защищал. Поэтому его и убили, — сказал мне с чувством огорчения бывший офицер донецкой армии.

— От чего он вас защищал?— переспросил я.

— От таких, как Курченко и ему подобных. Их сюда отправила Россия, и они буквально грабят нас, как свою последнюю колонию. Они крадут наши полезные ископаемые, дешевую рабочую силу, отбирают местные компании. Они забирают все, что еще осталось на Донбассе. Мы для них, как Америка для испанских завоевателей.

Последний взгляд на корабли Христофора Колумба

Когда я в ходе своих железнодорожных поисков покидал оккупированный Донбасс, я ехал на маршрутке к российской границе. Перед самым пограничным переходом Успенка я присмотрелся: мы выехали на мост над железной дорогой и проехали совсем немного, несколько секунд, но вид, который передо мной открылся, не оставлял никаких сомнений.

По путям в направлении из Донецка шел длинный грузовой состав с несколькими десятками полувагонов. Они были заполнены наполовину. В лучах заходящего солнца антрацит блестел в них, как черное золото.

Проект финансировался из средств словацкого Фонда расследовательской журналистики.

Томаш Форро (1979 г.р.) — словацкий независимый репортер, который интересуется конфликтами и кризисами в разных регионах мира. Вот уже третий год он работает на Восточной Украине по обе стороны фронтовой линии. Является лауреатом трех журналистских премий и автором книги «Донбасс», перевод которой в 2020 году выйдет в Чехии.

Каролина Баца-Погоржелска (1983 г.р.) — репортер польского Dziennik Gazeta Prawna. Изучала горную инженерию и происходит из семьи шахтеров. Является автором нескольких книг о горном деле и вместе с Михалем Потоцким получила несколько журналистских премий за свои статьи об экспорте угля с Донбасса.

Михаль Потоцки (1984 г.р.) возглавляет отдел публицистики Dziennik Gazeta Prawna и специализируется на украинской и белорусской проблематике. Является автором двух книг о современной Украине и вместе с Каролиной готовит к выпуску книгу о расследовании экспорта угля с Донбасса.

 

источник: inosmi.ru 

Михал Потоцкий (Michał Potocki) , Томаш Форро (Tomáš Forró), Каролина Баца-Погоржелска (Karolina Baca-Pogorzelská)